Неточные совпадения
Я
вывел Печорина вон
из комнаты, и мы пошли на крепостной вал; долго мы ходили взад и вперед рядом, не говоря ни слова, загнув руки на спину; его лицо ничего не выражало особенного, и мне стало досадно: я бы на его месте умер с горя.
Тарантьев делал много шума,
выводил Обломова
из неподвижности и скуки. Он кричал, спорил и составлял род какого-то спектакля, избавляя ленивого барина самого от необходимости говорить и делать. В
комнату, где царствовал сон и покой, Тарантьев приносил жизнь, движение, а иногда и вести извне. Обломов мог слушать, смотреть, не шевеля пальцем, на что-то бойкое, движущееся и говорящее перед ним. Кроме того, он еще имел простодушие верить, что Тарантьев в самом деле способен посоветовать ему что-нибудь путное.
Он поспешно подал ей руку, тихо
вывел из сада, провел через двор и довел до ее
комнаты. Там зажег ей свечу.
— Выходите… пожалуйста… пойдемте! — бормотал, совсем потерявшись, Ламберт, усиливаясь как-нибудь
вывести Андреева
из комнаты. Тот, пытливо обозрев Ламберта и догадавшись, что он уже теперь даст денег, согласился за ним последовать. Вероятно, он уже не раз подобным бесстыдным приемом выбивал
из Ламберта деньги. Тришатов хотел было тоже побежать за ними, но посмотрел на меня и остался.
Наконец председатель кончил свою речь и, грациозным движением головы подняв вопросный лист, передал его подошедшему к нему старшине. Присяжные встали, радуясь тому, что можно уйти, и, не зная, что делать с своими руками, точно стыдясь чего-то, один за другим пошли в совещательную
комнату. Только что затворилась за ними дверь, жандарм подошел к этой двери и, выхватив саблю
из ножен и положив ее на плечо, стал у двери. Судьи поднялись и ушли. Подсудимых тоже
вывели.
Надзиратель
вывел Нехлюдова
из мужской посетительской в коридор и тотчас же, отворив дверь напротив, ввел его в женскую
комнату для свиданий.
В буфете и внизу заседали отцы семейств, коммерсанты, денежные тузы; вверху сновала
из комнаты в
комнату действующая армия невест, находившаяся под прикрытием маменек, тетушек и просто дам, которые «
вывозили» девушек в свет.
И, схватив Алешу за руку, он
вывел его
из комнаты прямо на улицу.
Она вдруг так быстро повернулась и скрылась опять за портьеру, что Алеша не успел и слова сказать, — а ему хотелось сказать. Ему хотелось просить прощения, обвинить себя, — ну что-нибудь сказать, потому что сердце его было полно, и выйти
из комнаты он решительно не хотел без этого. Но госпожа Хохлакова схватила его за руку и
вывела сама. В прихожей она опять остановила его, как и давеча.
Потом она зарыдала, начала причитать, и старик вежливо
вывел ее
из комнаты. Галактион присел к письменному столу и схватился за голову. У него все ходило ходенем перед глазами, точно шатался весь дом. Старик вернулся, обошел его неслышными шагами и сел напротив…
В первый момент доктор хотел показать письмо жене и потребовать от нее объяснений. Он делал несколько попыток в этом направлении и даже приходил с письмом в руке в
комнату жены. Но достаточно было Прасковье Ивановне взглянуть на него, как докторская храбрость разлеталась дымом. Письмо начинало казаться ему возмутительною нелепостью, которой он не имел права беспокоить жену. Впрочем, Прасковья Ивановна сама
вывела его
из недоумения. Вернувшись как-то
из клуба, она вызывающе проговорила...
— Полторы сутки ровно не спал, не ел, не пил,
из комнаты ее не выходил, на коленки перед ней становился: «Умру, говорю, не выйду, пока не простишь, а прикажешь
вывести — утоплюсь; потому — что я без тебя теперь буду?» Точно сумасшедшая она была весь тот день, то плакала, то убивать меня собиралась ножом, то ругалась надо мной.
Потом он что-то такое спросил ее, вероятно невпопад, потому что она посмотрела на него удивленными глазами. Что она ответила, он не понимал, а только видел, как она вышла
из комнаты грациозною походкой, как те редкие сновидения, какие заставляют молодеть. Голиковский сидел несколько времени один и старался припомнить, зачем он приехал сюда и как вообще очутился в этой
комнате.
Из раздумья
вывел его Петр Елисеич, за которым уже успели послать на фабрику.
— Экипаж на житный двор, а лошадей в конюшню! Тройку рабочих пусть
выведут пока
из стойл и поставят под сараем, к решетке. Они смирны, им ничего не сделается. А мы пойдемте в
комнаты, — обратилась она к ожидавшим ее девушкам и, взяв за руки Лизу и Женни, повела их на крыльцо. — Ах, и забыла совсем! — сказала игуменья, остановясь на верхней ступеньке. — Никитушка! винца ведь не пьешь, кажется?
Но зато, когда визг, стоны, суетливая беготня прислуги
выводили его
из терпения, он, громко хлопнув дверью, уходил в свою
комнату и порывисто бегал по ней
из угла в угол.
Фрау Леноре перестала плакать, дозволила Джемме
вывести ее
из угла, куда она забилась, усадить ее в кресло возле окна и дать ей напиться воды с флердоранжем; дозволила Санину — не приблизиться… о нет! — но по крайней мере остаться в
комнате (прежде она все требовала, чтобы он удалился) и не перебивала его, когда он говорил.
Из этого тяжелого положения
вывел меня на время приход в
комнату старой Валахиной.
И дядя
вывел меня на террасу, в то самое мгновение, когда Фома входил в
комнату. Но каюсь: я не ушел; я решился остаться на террасе, где было очень темно и, следственно, меня трудно было увидеть
из комнаты. Я решился подслушивать!
Особых и свободных
комнат в доме не было, надобно было
вывести Танюшу
из ее горницы, выходившей углом в сад на прозрачный Бугуруслан с его зелеными кустами и голосистыми соловьями.
Проснувшись на другой день, Эльчанинов совершенно забыл слова Савелья о каком-то письме и поехал в двенадцать часов к графу. Анна Павловна, всегда скучавшая в отсутствие его, напрасно принималась читать книги, ей было грустно. В целом доме она была одна: прислуга благодаря неаккуратности Эльчанинова не имела привычки сидеть в
комнатах и преблагополучно проводила время в перебранках и в разговорах по избам. Кашель и шаги в зале
вывели Анну Павловну
из задумчивости.
Он даже хвалился всегда свежестью своего белья и чистотою в
комнатах, тогда как, напротив, все было грязно и в беспорядке: разумеется, никто не
выводил его
из приятного заблуждения.
Иосаф начал искать свое платье; на глазах его видны были слезы. Я не в состоянии был долее переносить этой сцены и вышел; но полицмейстер остался с Ферапонтовым и через несколько минут
вывел его в шинели и теплой нахлобученной фуражке. Выходя
из комнаты, он захватил с собою свечку и, затворив двери, вынул
из кармана сургуч, печать и клочок бумаги и припечатал ее одним концом к косяку, а другим к двери.
Вернулся граф, весь красный и с мокрыми волосами,
из бани и вошел прямо в седьмой нумер, в котором уже сидел кавалерист в халате, с трубкой, с наслаждением и некоторым страхом размышлявший о том счастии, которое ему выпало на долю — жить в одной
комнате с известным Турбиным. «Ну, что, — приходило ему в голову, — как вдруг возьмет да разденет меня, голого
вывезет за заставу да посадит в снег, или… дегтем вымажет, или просто… нет, по-товарищески не сделает…» утешал он себя.
Платонов. Сначала вы как будто благоволили ко мне, удостаивали меня своим благовниманием, а теперь и видеть меня не хотите! Я в одну
комнату — вы в другую, я в сад — вы
из сада, я начинаю говорить с вами, вы отнекиваетесь или говорите сухое, знойное «да» и уходите… Наши отношения превратились в какое-то недоумение… Виноват я? Противен? (Встает.) Вины я за собой никакой не чувствую. Потрудитесь сейчас же
вывести меня
из этого институтски-глупого положения! Выносить его долее я не намерен!
А когда обомлевшую от неожиданности Дуню Фаина Михайловна
вывела за руку
из душной ванной в лазаретную
комнату и подвела ее к висевшему между двух окон зеркалу, Дуня ахнула от неожиданности, увидя отраженную в его стекле аккуратную, маленькую фигурку в безупречно чистом скромном наряде, с круглой, как шарик, голой головой.
И, взяв Алешу за руку, Марья Васильевна
вывела его
из комнаты.
Написав это письмо, девушка достала
из бювара своей госпожи конверт и начала тщательно
выводить адрес. В это время портьера раскрылась с другой стороны будуара, и в
комнату, выпятив зоб, как гусыня, вошла рослая белая женщина лет сорока пяти, с большим ртом и двухэтажным подбородком. Это была домовая кухарка.
По уходе хозяйки горничная с китайскими глазами и фигуркой фарфоровой куклы прошла по всем
комнатам и везде открыла форточки, а потом отдернула портьеру и отворила дверь
из гостиной в будуар, который служил тоже хозяйке и ее кабинетом и тайником. Здесь девушка убрала беспорядок, потом вынула
из кармана подобранный ключик, открыла им стол и, достав оттуда надушенный листок слоновой бумаги, зажгла свечи и начала
выводить...
Явственно донесшийся до молодого человека разговор
из соседней
комнаты, отделенной от будуара, видимо, лишь тонкою перегородкою,
вывел его
из оцепенения.
Шум, поднявшийся в девичьей,
вывел ее
из этого полузабытья или полусна. Она вскочила, наскоро оделась и умылась холодной водой
из колодца. Это освежило ее. Сделав окончательно свой незатейливый туалет, она вошла в
комнату княжны как ни в чем не бывало и даже приветливо поздоровалась с нею.
Настасья Филипповна не вышла
из своей
комнаты, и горничная
вывела оттуда Валю уже одетым для пути.
Поняв эти слова, княжна Марья зарыдала еще громче, и доктор, взяв ее под руку,
вывел ее
из комнаты на террасу, уговаривая ее успокоиться и заняться приготовлениями к отъезду. После того как княжна Марья вышла от князя, он опять заговорил о сыне, о войне, о государе, задергал сердито бровями, стал возвышать хриплый голос, и с ним сделался второй и последний удар.